столь поздний час что означает
поздний час
Смотреть что такое «поздний час» в других словарях:
ПОЗДНИЙ — ПОЗДНИЙ, поздняя, позднее. 1. О частях дня, года: приближающийся к своему концу, проходящий. Поздний вечер. Поздний час. Засиделись до поздней ночи. «Дни поздней осени бранят обыкновенно.» Пушкин. Поздняя осень. «Грачи улетели, лес обнаружился,… … Толковый словарь Ушакова
час — сущ., м., употр. наиб. часто Морфология: (нет) чего? часа и часа, чему? часу, (вижу) что? час, чем? часом, о чём? о часе, о чём? о часу; мн. что? часы, (нет) чего? часов, чему? часам, (вижу) что? часы, чем? часами, о чём? о часах 1. Вы… … Толковый словарь Дмитриева
час — а ( у), с числ. 2, 3, 4 часа, предл. в часе и в часу, мн. часы, м. 1. Единица измерения времени, равная 1/24 суток и состоящая из 60 минут. Четверть часа. Опоздать на час. □ Илья Иванович велел сыскать очки: их отыскивали часа полтора. И.… … Малый академический словарь
час — а ( у), предлож.; в ча/се и в часу/; часы/; м. см. тж. часик, часок, часовой 1) Мера времени в 60 минут, исчисляемая от полудня или от полуночи, а также от полуночи в течение суток. Час ночи. Два часа пополудни … Словарь многих выражений
час — а ( у), предлож. в часе и в часу; часы; м. 1. Мера времени в 60 минут, исчисляемая от полудня или от полуночи, а также от полуночи в течение суток. Ч. ночи. Два часа пополудни. В одиннадцать часов утра. Приходить в девять часов вечера. Поезд… … Энциклопедический словарь
ПОЗДНИЙ — ПОЗДНИЙ, яя, ее. 1. Принадлежащий, относящийся к последней, заключительной поре чего н., приближающийся к исходу. П. вечер. Время уже позднее. П. час (позднее время дня). Поздняя осень. Поздней ночью. П. романтизм. 2. Наступающий, приходящий… … Толковый словарь Ожегова
Тёмные аллеи — Жанр: сборник рассказов Автор: Бунин, Иван Алексеевич Язык оригинала: русский Год написания: 1937 1945, 1953 годы «Тёмные аллеи» сборник рассказов … Википедия
по́здний — яя, ее. 1. Представляющий собой конечную пору суток или какой л. части суток, года. Поздний вечер. Позднее время. □ Я так любила осень, позднюю осень, когда уже уберут хлеба, окончат все работы, когда уже все ждут зимы. Достоевский, Бедные люди.… … Малый академический словарь
Хаузер, Каспар — В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Хаузер. Каспар Хаузер нем. Kaspar Hauser … Википедия
Октава (литература) — У этого термина существуют и другие значения, см. Октава (значения). Октава (от лат. octo «восемь»), тосканская октава строфа из 8 стихов с твёрдой схемой рифмовки «a b a b a b c c». Описание Развилась в итальянской поэзии XIV… … Википедия
Сицилиана — (итал. siciliana, букв. сицилийская) сицилианская октава строфа из 8 стихов на 2 рифмы (схема рифмовки: abababab). Оформилась в 13 в. в Италии, затем была освоена европ. поэзией. Рус. поэты редко обращались к С. и не соблюдали канонич. для С.… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
Новое в блогах
И он спросил меня дословно: «Что привело вас сюда в столь поздний час?»
Опубликовано 07.11.2014 21:37
И горь Померанцев: Виктор, писатели – это люди с обостренным слухом, особенно чутко они относятся к языку. Вы работаете на сцене, на телевидении, на радио, в литературе уже много лет. Как меняется язык? Что происходит с языком?
Виктор Шендерович: Только что я в «Фейсбуке», как сейчас говорят, «запостил» – вот, кстати, наши деды нас бы не поняли, запостил, перепостил, отскриншотил. Язык, разумеется, все впитывает. Вот разговор за соседним столиком, девушка одна другой рассказывает какую-то коллизию. Звучало это дословно так: «А тут типа я такая опа, а он сразу упс». И ты вдруг понимаешь, что ни одного слова, которому тебя учили, там нет, и при этом ты все понимаешь.
Я вспоминаю, когда появилось слово «тусовка». Я очень хорошо помню, как учителя нам говорили, что это грязь, как можно русский язык портить, какая-то «тусовка». Прижилось почему-то. Самое интересное, что меняется наполнение слов, конечно, и про это уже есть анекдоты. «Мальчик в клубе склеил модель», – анекдот недавний, про то, что это звучит в наши дни и в 1930-е годы совсем по-разному.
Игорь Померанцев: В новом жаргоне у вас есть какие-то слова-любимчики, слова-аллергены?
Виктор Шендерович: Все эти бесконечные слова «типа», «как бы». Вопросительное «да», которое было очень обаятельное, скажем, у Бродского: «Да?». Вдруг оно прилипает.
Игорь Померанцев: Это интонационный англицизм.
Виктор Шендерович: Я понимаю, но я-то не англосакс, я хотел бы разговаривать на более чистом, грамотном, законченном русском языке. Вот я вам расскажу один случай, когда я понял, как поменялся язык на длинной дистанции – это же видно на длинной, на короткой меньше. 20 лет назад в Бостоне я попал в дом к Жене Померанцевой, она сама просила, чтобы ее называли Женя, хотя ее годовалым ребенком увезли на том самом корабле Врангеля из Крыма. Она дочь последнего генерал-губернатора Туркестана царского. Померанцева она по мужу, муж – герой бельгийского сопротивления, погиб в гестапо.
Она после войны перебралась из Европы в Америку. Женя Померанцева, с которой я общался день, разговаривала на том языке, на котором, видимо, разговаривали между собой герои Толстого, уже не совсем Чехова, но Толстого. Это был абсолютно чистый хрустальный русский язык без советских примесей, без блатняка, без всего новояза нашего советского. Я вдруг понял, что я слушаю впервые, мне было 40 лет, что я впервые слушаю собственно русскую речь. Это была совершенно незамутненная интонационно, словарно русская речь. Вот с тех пор я не слышал такого языка.
Игорь Померанцев: Насколько политизирован современный русский язык? Какую роль политика играет в эволюции русского языка.
Виктор Шендерович: Да, это интересный вопрос, кстати. Зощенко иронизировал: «Фраза у меня короткая, доступная бедным». По роду работы политики, поскольку они адресуются к бедным, как правило, имея в виду даже не материальное положение, а то самое, которое, видимо, имел в виду Зощенко, усмехаясь, ментально бедным. Должно быть просто, понятно, вульгарно. Вульгарность – синоним демократизма. Именно поэтому «отрезать, чтобы не выросло», «замучитесь пыль глотать», «бабушка, дедушка» – это вызывает огромный восторг той самой аудитории, электората. Это мы поморщимся, но ему плевать на нас, мы отрезанный ломоть. Он обращается к своей аудитории, они узнают своего по казарменной речи, по приблатненной шуточке, по грубости – это свой.
Я очень хорошо помню вой, просто гул и вой, который поднялся на Верховном совете, уже российском, потому что был Гайдар, он употребил слово «отнюдь», отвечая на какой-то вопрос. «Отнюдь нет», – сказал он и продолжил свою мысль. Раздался гул и вой, потому что он, не желая никого оскорбить, он просто ударил по лицу. Потому что слово «отнюдь» указывало для них на то, что он чужой. Такой же гул и вой раздавался, если вы помните, на Сахарова и раздавался, думаю, по большому счету по той же причине: они не могли понять, что он говорил. Говорил-то он вещи абсолютно простые, но само построение речи вызывало звериный топот и вой. Так разговаривал Лихачев, так разговаривал Мамардашвили. И это, конечно, вызывало именно политическую реакцию, потому что лексика и манера речи прямо указывает на твое в том числе отношение к базовым ценностям.
Игорь Померанцев: В Думе часто звучат такие слова, как «демократия», «выборы», «избиратель», при этом, как кажется, все эти слова лишены своего основополагающего смысла. Как все-таки привыкает человек к пустопорожней лексике, к шелухе?
Виктор Шендерович: Декарт говорил, что человечество избавилось бы от половины своих несчастий, если бы смогло договориться, люди смогли договориться о значении слов. Слово «христианин» ничего не объясняет, просто ничего, потому что это может быть Гундяев, может быть Александр Мень.
Если мы говорим о политике, то там, конечно, Жириновский имеет заведомое преимущество перед Гайдаром, популист, демагог имеет заведомое преимущество перед интеллектуалом, потому что для интеллектуала мир сложен и много спутанных ниточек, он видит свою честную работу в том, чтобы эти ниточки распутывать, а это медленное занятие.
А популисту нужен немедленный результат, поэтому все спрямляется, все простыми цветами, такими, как в детском саду, есть красная краска, белая, черная, все очень просто. И желательно, чтобы не возникало никаких вопросов.
Игорь Померанцев: Давайте перейдем на личность, на вашу личность. Вы выступаете перед разными аудиториями и в России, и за границей, вы прислушиваетесь, принюхиваетесь к этой аудитории, чтобы изменить лексику и даже грамматику?
Виктор Шендерович: Однажды меня привезли в город Нарьян-Мар, я потом узнал, что афиша звучала как «Вечер юмора», то есть люди пришли на вечер юмора, а тут я, никакого отношения к тому, что они имели в виду под юмором, не имеющий. Просто ни одного знакомого слова не было. Сидели люди, я начал читать, они начали всматриваться, всматривались недолго.
Минуте на восьмой мне человек сказал: «Кончай фуфло гнать», просто из зала громко. И был прав, потому что категорически мне не надо было выходить в этот клуб – это была ошибка. А эти люди ни в чем не виноваты, и я в общем-то тоже ни в чем не виноват. В том же Нарьян-Маре на следующий день у меня был концерт в другой аудитории, где люди пришли на мой афишный концерт, в том же Нарьян-Маре сидели люди, пришедшие на мою лексику, смеявшиеся моим шуткам, совершенное единение. Между этими двумя случаями было метров 700 территориально.
Игорь Померанцев: А вы гнали то же «фуфло»?
Виктор Шендерович: Я гнал то же фуфло. Должен сказать, что в этом смысле моя публика в Нарьян-Маре почти ничем не отличается от моей публики в Сан-Франциско, Мельбурне, Иерусалиме, Москве.
Моя аудитория –естественным образом люди, которые читали те же книжки, что и я, поэтому им кажется смешно то, что кажется смешно мне. Эта аудитория размазана ровным слоем по земному шарику, и в Нарьян-Маре она есть, и в Мельбурне она есть. И это одни и те же люди, одни и те же лица. В Израиле можно чуть-чуть больше позволить себе еврейской темы, какого-то еврейского юмора, который тоже есть.
Знаете, как радиация бывает: на этом квадратном метре счетчик Гейгера свистит, а рядом нет. Вот в одном и том же зале вдруг начинается гомерический обвальный хохот, какое-то пятно, сидит какая-то компания и оттуда хохот, а вот тут холод в пяти метрах от них. Это может быть смех на фамилию персонажа, которая вдруг совпадет с сидящим в зале, так бывает тоже.
Игорь Померанцев: Интернет, социальные сети создают новый язык, по крайней мере, влияют на язык. Вы испытали на себе влияние интернета?
Виктор Шендерович: Появился новый язык, огромное количество мемов, причем слово «мем» не совсем старое, вполне себе свеженькое. Что такое новое поколение? Это когда ты должен переспрашивать, где смешно. Я у своей дочери узнал, что такое «фиолетово». Я помню, как какой-то молодой человек после «Кукол», в 1996 году я впервые услышал, он мне сказал, что это реально «круто».
Я, как иностранец, пытался понять, что собственно, я понял, что он меня хвалит, но вот «реально круто»? Разговор у меня в армии по поводу значения слов – другая планета. Когда я действительно, надо сказать, пришел не подготовленным в армию, я не знал знаков отличия, я не понимал лычек – одна, две, три, большая, широкая, продольная, поперечная. Я отличал легко Баха от Глинки, а этого я не знал.
Не желая никого обидеть, я просто уточнил у старшего по званию, у сержанта, я уточнил, как мне к нему обращаться, потому что я не знаю. Страшный сержант Ваха Курбанов, чечен, а я был с высшим образованием и москвич, и еврей, и все это вместе позволяло ему предположить, что я над ним просто издеваюсь. Ему было 18 лет, мне 22, я говорю: «Как мне к вам обращаться?». И он мне говорит: «Ну ты бурый, Шендерович, ты бурый, ты бурый». Я искренне совершенно переспрашивал у него, потому что я знал, что бурый – это бурый мишка может быть, бурый – это цвет. Я спрашивал, что он имеет в виду. Оказывается, бурый – это наглый. Потом я вспомнил Шуру Балаганова, «забурел, забурел» – говорил он на Остапа.
Я получил обвал: что ты кричишь? Потому что заглавными буквами пишется что-то важное – это крик. Я в программе «Итого» на НТВ прибеднялся вполне сознательно, я разговаривал сниженным языком на полусленге, за это я тяжело потом платил в обыденной жизни, потому что меня узнавали в ту пору, со мной хотели выпить, меня брали за рукав, ко мне обращались на «ты». И до сих пор, мне скоро 60 лет: «Витек, ну как?».
Он узнал, подходит человек, берет меня за локоть, начинает со мной общаться. Ему в голову не приходит, что мы не знакомы, что я гожусь ему в отцы, что со мной так не надо, он не отличает образа, а я в таком образе существовал.
Виктор Шендерович: Допрашивали несколько раз. Первый раз допрашивали в армии в особом отделе, потом несколько раз по разным поводам, более или менее забавным, я приходил на допросы. Нет, самый опасный допрос, игл под ногти не было, но как раз самый опасный следователь – это вежливый. Я мог бы это знать и по Солженицыну, и по литературе русской, богатой на этот счет. Человек, который располагает к себе, человек с интеллигентной лексикой, вежливый, но который ищет, куда просунуть рычаг, потом надавить и вдруг оказывается, что ты уже в поле действия какой-то статьи находишься, сам об этом рассказал.
Такой у меня был старший следователь, снятый с убийства Листьева, которое до сих пор не расследовано, он занимался следствием по вопросу об оскорблении Ее величества в программе «Куклы» в 1995 году, следователь Костин, старший следователь по особо важным делам, снятый с дела об убийстве Листьева. Поэтому дело об оскорблении Ее величества расследовано многократно, а убийцу Листьева так и не нашли. Да, следователь занимался мной, а не этим. Вот это был вежливый, корректный человек, вполне образованный, ставивший правильно в протоколе запятые, настоящее чудовище, именно потому, что это был человек, с которым я мог нормально разговаривать, как с вами, читав- ший книги, откликавшийся на цитаты, катехизис наш интеллигентский, Булгаков, Ильф и Петров, все это было понятно, что он это читал, знает.
И при этом он был занят, внимательно меня слушая, был занят тем, как бы меня посадить. Такая была игра. Он воспринимал это как работу, ему сказали – он делает, и он искал – как. Ты настороже, когда ты имеешь дело с человеком с другой планеты, и это на нем написано, но ты, по крайней мере, предупрежден. С чего только ни начинается смешная история.
Вот смешная история, которая начинается словами «Однажды арестовали мою дочь. «. 17-летнюю активистку задержали, запихнули в ментовку на ночь, отобрали мобильный телефон. И в общем я струхнул, потому что всё же не Лондон и не Прага. Я позвонил другу своих телевизионных времен Николаю Сванидзе, который сам знал, что ее задержали и сказал мне: «Если что – звони».
Я решил, что, пожалуй, это «если что» и есть. Когда мы приехали с женой в ментовку, то Сванидзе уже был там. И отсюда начинается анекдот, потому что он был членом Общественной палаты и есть при президенте Российской Федерации том самом, причем интересно, что дело было в 2007 году, а президент, что тогда, что сейчас, тот же – так бывает. Приезд члена Общественной палаты совершенно парализовал жизнь этой ментовки. К вопросу о лексике: менты стали вести себя так, как в их представлении должны себя вести милиционеры.
И это сильно напоминало сцену из французской жизни в исполнении крепостного театра графа Шереметьева. Когда в полтретьего ночи капитан какой-то там ментовской спросил меня дословно: «Что привело вас сюда в столь поздний час?», я понял, что жизнь моя удалась, и дочь моя не зря сидела в ментовке эту ночь.
Как вдруг эта простая фраза становится гомерически смешной в исполнении московского рядового мента.
В столь поздний час
В столь поздний час, осеннею порою,
Я скукой и безделицей страдая,
Пустил коня тропинкою лесною,
Кубинскую сигару поджигая.
В особняке мне было просто тесно,
Ни книги, ни коньяк не вдохновляли,
Тоску с унынием только обостряли,
И было на душе мне как то пресно.
Ни чьих персон я видеть не хотел,
От мыслей о заботах лишь мрачнел,
Хандрой томим, насупившись и хмурясь,
С собой был не в ладу, зевая-жмурясь.
И вот пожухлых трав вдыхая запах,
Коня пустив поводья, в шаг неспешный,
Луны приметив лик, в сосновых лапах,
Блаженства ощутил я дух утешный.
Хруст ветки в стороне меня встревожил!
Я головою к холке опустился!
Так с жизнею своею не простился,
Да страх чужой во мне испуг умножил!
Я спешился! Клинок сверкнул в траве!
Мой палец бдил. на спусковом крючке!
Шаг сделал! Лошадь мертвая лежит.
И женщина, со шпагою стоит!
— Вы кто?? Не подходите!Я прошу!
Бледнея, вдруг она произнесла.
— Что делаете вы? Одна? В лесу?
Подумалось. Отчаянно смела.
Представился спокойно, дружелюбно!
Достал из сумки факелы и кремень,
И за минуту разогнал я темень,
Возможность дав, глазеть нам обоюдно!
Красива, величава бледным ликом,
В накидке бархатистой, с лунным бликом,
Печальны с поволокою глаза,
Усталости, сверкнувшая слеза.
Не медля я разжег костер из хвои,
Смолистых веток, набросал для жару,
Подумалось. мы с нею, как изгои!
Господь нас свел. неведомо на пару!
За час общения Дева улыбнулась,
Отнекивалась, но. перекусила!
После вина, как будто бы очнулась!
Согрелась и призналась, что простыла.
Поведала про путь по льду и зною,
С учебы возвращаясь как из спячки,
Служанку потеряла. от «горячки»,
Та умерла вечернею порою.
Услышав это милое создание,
Столь юное творенье мироздания!
Своих несчастных дум я устыдился,
Приятно данной встрече удивился!
Прослышал я, недавно в нашем крае,
Богатый иностранец объявился!
Дворец построил целый он на сваях,
С соседями не медля подружился!
Развел стада, культуры впрок насеял!
Монастырю пожертвовал пуд злата.
Наемным людям не жалел зарплаты,
Поставить кузню он в мечтах лелеял.
И удивил всех праздником. осенним!
С вина обильем, танцами, весельем!
Волшебной атмосферой чудной ночи!
С мистерией и играми. кто хочет.
Любезно предложив свои услуги,
Усталой деве помощь я предложил.
Баул с вещами на седло положил,
Привез к себе, дал список дел прислуге.
Оставил на часок девицу с няней,
А в мыслях начертал свой план деяний!
Создал указ. Найти за час карету.
И в пепельницу, сунул сигарету!
Не близок путь в туманное ненастье,
Напротив. Василиса тихо дремлет.
Мне, как весной. щекочет душу счастье,
И бережно. судьба обоим внемлет!
На пол пути, мы лошадей сменили,
Поели суп-жаркое с оленины!
В погосте. у большой речной долины,
Друг дружку мы улыбками пленили!
Я понимал. жестокие минуты,
Отчасти. бессердечно пресловуты.
Мне почему то грустно становилось,
От мыслей, будто все это приснилось.
И вот он миг прощания уж близко,
Я у ворот поместия спешился.
Подав ей руку, поклонился низко,
На баронессу взгляд поднять. смутился!
Ноябрь ушел, декабрь бодрит морозом,
Я с тихой грустью поле объезжаю.
В санях открытых, снег скрипит полозом,
По ней, по милой барышне скучаю.
Вчера рыбалка, завтра на охоту!
Намедни в баньке с веничком купался.
И над собою верно чертыхался,
Воспоминая прошлую субботу!
Прекрасной девы говор величавый,
И лес вокруг, холодный, одичалый!
Как радостью и нежностью сразила,
Акцентом и улыбкой зацепила.
Морозным воздухом взбодрился,
Из санок выпрыгнув в сугроб,
Коню чужому удивился,
Тот терся о воротный столб!
Гостей не ждал.. в груди
заныло,
Вошел в гостиную с надеждой!
На вешалку взглянул с одеждой.
И время будто вдруг застыло!
Курьер поднялся молодой,
Конверт письма подал простой!
О Боже! Радость! Да! Судьба!
И аромат духов. Climat.
Слуге указ, принять курьера,
Обедом вкусным накормить!
А я, открыв конверт не смело,
Глаза вдруг захотел закрыть!
Поплыли строчки в тишине.
И нежность родилась во мне.
«Я Вам пишу. мой милый Друг!
В столь поздний вечер, в тишине,
Все мысли выстроились в круг,
Они о Вас и обо Мне!
Снегов пушистых намело и заморозило вокруг,
А я как теплом, сладком сне,
В воспоминаниях. мой Друг!
И о весне в моей душе.
Вы мой спаситель! Мой герой!
Вы обогрели, накормили.
Меня приняли. как родной,
Вина глотнуть ведь убедили.
Тот лес холодный и чужой!
Меня Вы лаской поразили.
И к радости моей. большой,
Меня домой сопроводили!
Я Вас прошу прибыть на бал!
Да, да! В ближайшую субботу!
Папа. мой Вас к себе позвал,
Прошу забудьте. про заботы!
Он как и Вы. весьма удал,
И любит зимнюю охоту!
А мне. Ты танец обещал!
И я не верую в цейтноты!»
В моей душе ожил Пегас.
Любовью сердце пробудилось!
Ответ начертан тот же час!
Такое мне еще не снилось!
Схватил гусиное перо,
Само забегало оно.
«О Вас мечтал я,Баронесса!
Искал возможность. посетить!
Смущен был тем, что Вы Принцесса!
Но чувства мне не победить!
Их веяния, бриз океана!
Созвучье сладкого дурмана!
Шептания ночных ветров,
Под радугой счастливых снов.
Я отвечаю Вам согласием.
Приеду к вашим окнам в срок,
Пресытился однообразием,
И в танцах был всегда знаток!!
С Папа. твоим мне подружиться,
С тобою в вальсе покружиться!
Я буду счастлив! Не скучай!
В субботу у ворот встречай!»
Конверт заклеян, скрип печати!
Курьер отпущен в дальний путь!
Под впечатлением благодати,
Себя хотел я ущипнуть!
Опустим дней томление длинных,
Дорогу сквозь снега и лес,
О мыслях. веера чудес!
И чувств. восторженно-глубинных!
Как встретила душа-девица!
Дала бокал с вином, напиться!
С улыбкой к Папе подвела,
Коньяк и кофе принесла!
Обласкан видным я семейством,
И принят как заморский гость!
Хоть я и чужд эпикурейству,
Так вроде как. в программе «гвоздь»!
И вот для бала время встало,
Гостей нарядных хоровод!
Лакеев, слуг, совсем не мало,
К столам им с явствами поход!
Сыры, жаркое, буженина!
Шампанских, вин, холодных брызг!
И музыкальных тем изыск!
Столов с десертом половина!
Я по наитию обернулся,
Качнулся,как от грез очнулся!
По лестнице спускалась Дива!
И улыбалась, чуть игриво.
В шикарном платье, грань рубина,
В туфлях высоких, цвета ночи.
С парфюмом нежным, дух жасмина,
И блеском нежным, карих очей.
Мое внимание и чувства,
Как будто все вокруг поплыло,
Танцуем мы, в груди заныло.
В плену у струнного искусства!
Шептания наши словно эхо,
Сердец согревшихся утеха.
Весь мир исчез. есть только Мы,
Сбылись заветные Мечты!
К полуночи. и бал утих,
С десертом слуги опоздали!
Подруге в ушко, молвлю стих!
Одни танцуем в душном зале!
Рука к руке, объятий нега,
Нога к ноге, рисует круг.
Как я влюблен. подумал вдруг!
«Пойдем дышать, увидим небо. »
Снежинок бархатистый лед,
В ресничках тает их полет!
Ладоней миг объединения,
И нежных губ. соединения!
Мгновений чудных пелена,
Затмения ума и сердца.
И снова танцы до утра,
И песни, нараспев и в терцию.
И звон бокалов в тишине,
Бесед душевных паутина.
Чем не прекрасная картина,
И жить так хочется вдвойне.
Здесь время вдруг остановилось!
Да, да. мне это не приснилось!
Вздохнув глубоко, с наслаждением,
Закончу все ж произведение!
Поздний час
Микропересказ : Немолодой рассказчик ночью приехал в родной город, чтобы вспомнить молодость и свою любимую, умершую молодой. Он навестил родную гимназию, улицу, где жила любимая, и её могилу на старом кладбище.
Рассказчик не был в родном городе с девятнадцати лет.
👨🏻 Рассказчик — немолодой мужчина, примерно 70 лет, живёт за границей, тоскует о прошлом, его имя в рассказе не упоминается.
Даже когда он жил в России, и Россия была ему родной, он не ездил в этот старинный купеческий город. Прошли десятилетия, и рассказчик понял, что откладывать больше нельзя. Он решил воспользоваться последним шансом, благо была ночь, и встретиться с кем-то из знакомых ему не грозило.
Рассказчик перешёл через древний каменный мост, хорошо видный «в месячном свете июльской ночи». В молодости рассказчику казалось, что этот мост существует со времён Баты́я.
Город тоже остался таким же провинциальным, каким рассказчик его помнил. А вот река изменилась: её углубили, и она стала судоходной. По реке шёл колёсный пароход, свет из его иллюминаторов отражался в воде. Точно так же свет отражался и в ночной Сене, только то были огни трёхцветных фонарей. На этом мосту фонарей не было.
Впереди, на взгорье, возвышалась пожарная каланча. Рассказчик вспомнил вечер, который он проводил у любимой девушки. Тогда забил набат, все выбежали из дома и смотрели на пожар за рекой. В толпе рассказчик осмелился впервые взять девушку за руку.
…в тесноте, в толпе, среди тревожного, то жалостливого, то радостного говора отовсюду сбежавшегося простонародья, я слышал запах твоих девичьих волос, шеи, холстинкового платья…
Перейдя мост, рассказчик вышел на дорогу, ведущую в центр города. Там не было ни души, не светились окна. Рассказчик шёл и слушал шорох листвы в садах. Ажурные тени от листвы на тротуаре напомнили ему о чёрном вечернем кружевном платье любимой, которое «необыкновенно шло к её тонкому стану и чёрным молодым глазам». В этом платье она была красива, таинственна и не обращала на рассказчика внимания.
Целью рассказчика была Старая улица, но он пошёл туда длинной дорогой, чтобы пройти мимо гимназии, в которой когда-то учился. Гимназия осталась такой же, как и полвека назад: большое каменное здание казённого вида. Стоя у ворот, рассказчик попытался «вызвать в себе грусть, жалость воспоминаний — и не мог», хотя и ходил в эту гимназию и первоклассником, и худым юношей.
Старая улица тоже не изменилась: та же ухабистая мостовая и такие неровные тротуары, что по ним невозможно было ходить. До дома девушки он дойти не решился, боялся увидеть чужих людей, которые теперь там живут. Все родные девушки — родители, брат — пережили её, но и они уже умерли.
Сидя возле какого-то купеческого дома, рассказчик вспоминал, какой она была, её тёмные волосы, ясный взгляд, лёгкий загар на юном лице, летнее платье на крепком молодом теле.
Это было начало нашей любви, время ещё ничем не омрачённого счастья, близости, доверчивости, восторженной нежности, радости…
Рассказчику вспомнилась такая же тёплая ночь, но в конце лета, когда весь город пах яблоками. Девушка ждала его в саду. Он проскользнул в калитку, быстро пересёк двор, а потом долго сидел рядом, одной рукой обнимая её, а другой сжимая её руку. А на небе сияла одинокая зелёная звезда.
Рассказчик встал и направился ко второй своей цели. Он пересёк пахучие базарные ряды, где днём паслись голуби, а по ночам шныряли огромные гадкие крысы, и вышел на Монастырскую улицу, ведущую за город.
Рассказчик вспоминал, как церемонно проходят похороны в Париже. Там сочувствующие расписываются на листе бумаги с траурной каймой, а гроб отвозит на кладбище огромный чёрный катафалк с важным кучером. Её же гроб несли открытым, на полотенцах.
Кладбище находилось в полях, за древним монастырём. Ворота были открыты. Рассказчик пошёл к её могиле. Вдруг что-то непонятное вылетело из-за кладбищенской церкви, пронеслось мимо и скрылось. С остановившимся сердцем рассказчик пошёл дальше и подошёл к могиле — простому прямоугольному камню у кладбищенской стены. Из-за стены «дивным самоцветом глядела невысокая зелёная звезда, лучистая, как та, прежняя, но немая, неподвижная».
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.